25. Neverland (Japanese version)

[lazarus]

сказки

Автор:  z.lu
Фандом: u-kiss
Персонажи/пейринги: илай|кевин, кевин|кисоп
Жанр: слэш, au
Предупреждение: оос
Рейтинг: pg-13
Примечание: сумбурно, сумбурно, сумбурно...и почему все вышло совсем не так, как я хотела? то ли я писать разучилась, то ли после переводов не могу переключится на полноценный русский.
p.s.не нашла текста на японском, поэтому строка на корейском.

모든 건 믿는 만큼 현실이야 봐 니 발 밑으로 흩어지는 수억 개의 stars
все, что ты считал реальностью, рассыпано миллионами звезд под ногами

Кевин верит в сказки, хотя давно уже вышел из того возраста, когда еще можно во что-то искренне верить, кроме Бога. Верит в прекрасных принцесс с золотыми косами, ручьями спадающими с плеч, и бриллиантовыми диадемами, путающимися в шелковистых локонах, в драконов, злых и коварных, пожирающих людей и мечтающих о богатстве, в благородных рыцарей, по первому зову спешащих на помощь, в серебряных доспехах и с мечом за пазухой. Есть в сказках что-то такое, чего нет в жизни и чего, как витаминов изношенному организму, нужно добавить, чтобы краски набухли и налились.

Кевин думает, что Илай самый настоящий рыцарь, мужественный, справедливый, надежный. У него просто в глазах блеск щитов и мечей, смешанный с бестолковой услужливостью, но это даже делает его еще больше похожим на героя. Кевин, конечно, не считает себя принцессой, но всем сердцем любит рыцаря, боясь дышать, боясь произнести хоть слово рядом.
Сидя в библиотеке, уткнувшись носом в книги и конспекты, он бросает неловкие взгляды на стоящего у кофейного автомата Илая, отвлекаясь после каждой точки от текста, пока тот, глотая горячий напиток, морщится от обжигающей язык горькой жидкости и довольно улыбается рассказам рядом стоящего тощего старшекурсника, который постоянно ошивается вокруг него.

В сказке Кевина рыцарь сжимает в кулаке пластиковый стаканчик и оборачивается, замечая влюбленно изучающие его глаза; в сказке Кевина рыцарь улыбается ослепительной улыбкой, подходит ближе, забывая про глупого долговязого парня, наверняка, несущего полнейшую околесицу, берет за руку и нежно касается губ принца. Замок трещит по швам и рушится в одночасье, оголяя мир, где только они вдвоем, где можно самому нарисовать свою реальность, под скрежет обломков под ногами, и звезды. Много, много звезд над головой крупными размашистыми мазками по черной простыне неба.

В сказке Кевина все красиво. Кевин только и умеет жить сказками, гнездящимися в голове, как стая неокрепших птенцов.

Маленькая черноволосая девушка радостно запрыгивает на спину Илая, целуя куда-то в макушку, на что тот шутливо кривит недовольное лицо, сразу же расплываясь в улыбке, даже не замечая Кевина, у которого все полотно сюжета трещит по швам и лопается в надрывах, а еще в сердце екает болезненно.

Он вновь возвращается к учебникам, рисуя на страницах библиотечных книг сердечки и спиральные цветы, по инерции водя ручкой.

— Извини, — легкое похлопывание по плечу выводит его из мыслей, отвлекая от нудного текста. — Тебе все еще нужна эта книга?

Рядом с ним стоит парень, в смешной круглой оправе и синем вязанном свитере, и смущенно смотрит на него, тыкая пальцем в пособие по астрономии, валяющееся в раскрытом виде на столе. Тот совсем не похож на рыцаря. Нелепый, с оттопыренными ушами и копной каштановых волос, но все же красивый. Кевин не знает, кто он в его сказке, потому что и видит-то впервые.

— Что? — глупо переспрашивает он, разглядывая парня.

— Книга? Тебе нужна эта книга? Ты взял последний экземпляр, но, кажется, он тебе уже не к чему, зато мне он как раз нужен.

— Да, конечно, бери, — Сонхен подталкивает книгу к парню. Если честно, он понятия не имеет, зачем взял ее, наверно, случайно прихватил, когда набирал учебников, чтобы не сильно выделятся и тайком наблюдать за Илаем.

Парень благодарно кланяется, и уходит, вновь оставляя Кевина наедине с мыслями и отечественной литературой в бесконечных абзацах и страницах.

~

У Сонхена сердце ноет, хуже больного зуба, и ещё одна сказка замазывается чернилами до последнего просвета, чтобы не вспоминать. Рыцарь влюбляется в принцессу, подарившую ему свою крохотную тонкую ручку и лёгкий поцелуй в щеку, оставив жирный розовый след от помады.

Он безнадежно встречается лбом с гладкой деревянной поверхностью, ломая ручку глухим ударом о столешницу. И кто только придумал ставить стеклянный двери напротив кофейного автомата, где вечный Илай со своей принцессой и тощим, ломанным старшекурсником? Кевин жалобно стонет, поднимая голову, когда рядом кто-то чуть слышно кашляет, пытаясь привлечь внимание.

Нелепый парень говорит, что его зовут Кисоп, и забирает энциклопедию, пододвигая вместо нее одинокое пирожное с сахарным сердечком на песочном бисквите. Кевин недоуменно хлопает ресницами, искренне не понимая, с чего бы вдруг такая щедрость.

— Это за то, что постоянно отвлекаю от учебы, — Кисоп переминается с ноги на ногу, надвигает оправу на переносицу и расплывается в улыбке, — и просто потому что выглядишь подавленно.

— Спасибо, — только и успевает сказать Сонхен, когда парень исчезает так же быстро, как и появился.

Кевин давится слезами и запихивает в рот сухое пирожное, оставляя красное сердечко, липким сахаром тающее в пальцах.

~

В следующий раз Кисоп говорит, что ему необходим краткий справочник по метафизике, который Кевин подложил под ножку стула, чтобы не шатался, через неделю просит корейский словарь, несмотря на то, что в библиотеке их целая полка.

— Не видишь: я пишу доклад? Возьми другой.
— Я перелистал все, что были, но, кажется, именно ты взял тот, в котором я делал пометки. Пожалуйста, он мне, правда, нужен.

В ярком полуденном солнце, проникающем сквозь окна, глаза у парня блестят, то скрываясь под бежевой сверкающей пеленой стекол очков, то вновь выступая в тени черным внимательным взглядом. Пару секунд они молча смотрят друг на друга, пока Кевин не выдыхает тяжело, признавая свое зрительное поражение. Ему всегда трудно кому-нибудь отказать, тем более, когда смотрят так по-доброму просто и просяще.

Массивная книга плавно перетекает из рук в руки, скрываясь в чужой сумке, но парень, получив, что хотел, и не думает уходить. Он просто садится рядом, пододвигаясь ближе. Ножки стула тоскливо скрипят под весом теплого тела. Людей в библиотеке почти нет, только несколько одиноких фигур на другом конце зала, уныло конспектирующих сотни учебных страниц, поэтому никто не замечает, как вздрагивает Кевин, когда горячее дыхание вдруг опаляет его щеку, оплавляя восковую кожу принца, как спичка, выжигающая в глянцевых картинках красивые лица.

Кевин ненавидит Кисопа. За то, что слишком реальный, слишком неправильный и обычный. Такой, что не вписывается не в одну даже самую бессмысленную сказку.

— Может, хватит уже жить мечтами, — шепчет тот, взрывая искусственную сонхеновскую реальность, которая осыпается звездной пылью под ноги, растоптанная, искаженная, уничтоженная.

Кисоп говорит, что не любит рыцарей за спесивость и бахвальство, что принцессы слишком глупые, эгоистичные и капризные и что замки строить бессмысленно, потому что сотни пустующих коридоров не избавят от одиночества, даже если украшены золотым гардином и хрустальными люстрами. Кисоп говорит, что те, кто любят, — простые, заурядные, которые рядом, а не где-то там в далеких волшебных странах и с мечами, и, чтобы их найти, нужно только оглянуться вокруг.

Кисоп говорит, но Кевин даже не пытается слушать.